Новогодняя сказка Екатерины Вереш

Через грубое ледяное кружево на оконном стекле просвечивалась симпатичная картинка. Снежная баба с морковкой вместо носа, сугробы, ледяная горка, компания веселых мальчишек, берущих штурмом мини-Эверест во дворе. Мальчик грустно смотрел на чудесное кино за окном. Наверно, и он бы мог так прокатиться с горки... Но для этого нужно выйти из тёплого дома, набраться смелости, чтобы залезть на вершину горы, и, главное, не бояться противных мальчишек, которые в прошлый раз столкнули его вниз. Ничего страшного не случилось. Но они так обидно смеялись ему в спину, он упал, под их вопли оцарапал нос о холодный снег. Бабушка потом долго выговаривала ему, какой же он неловкий, непутевый, ни в отца ни в мать - ученых-полярников. Родители вечно были в командировках, оставляя сына на Бабушку, которая пыталась привить ему некий кодекс настоящего мужчины. Но ему от её напутствий становилось только хуже. Вот такой он уродился - неудачник, инертный, несчастный. Что там было ещё в привычном наборе бабушкиных причитаний, когда он пожаловался ей на мальчишек?

Кажется, впервые ради посещения выставки одного художника в одном музее поклонники изобразительного искусства летят из Москвы, Софии, Лондона, Берлина в Вену. В память о нидерландском гении, умершем 450 лет тому назад, в венском Музее истории искусств, где находится самое большое собрание его работ, сейчас открыта замечательная выставка. В настоящей экспозиции представлено более двух третей живописных работ и половина графических, созданных Питером Брейгелем Cтаршим. Их привезли в столицу Австрии из многих музеев мира и частных собраний.

«Молодёжи принадлежит будущее. А значит, именно она, молодежь, правит миром!»
Зинаида Зихерман

Новое поколение - кто они? Вечный вопрос на протяжении тысячелетий. Что могут дать им те, кто уже прошёл большую часть пути по вектору жизни? А чему можно нам поучиться у них, которые в каких-то моментах уже прогрессивнее, хотя бы потому, что они - следующая ступень в общем развитии нашего беспокойного мира.

«Я рисую по системе Станиславского и не стесняюсь этого».
Алексей Штерн

Художник - это профессия? Стиль жизни? Призвание или образ мышления? Ответ приходит, когда мы сталкиваемся с ними - настоящими художниками. Тогда уже совершенно не хочется вдаваться в полемику, продолжающуюся столетиями. Алексей Георгиевич Штерн - художник. И неважно, что судьба не раз пыталась отвести его от этой непростой стези жизни, он все равно, где бы ни был, чем бы ни увлекался, остается художником. Возможно, художник - это просто приговор. По жизни.

…стоит город, в который влюбляются почти все путешественники, случайно спустившиеся со скоростной магистрали золотого треугольника Вена - Будапешт - Братислава. Аррабана, Рааб, Дьёр - названия одного и того же города. Первое - римское. В начале нашей эры римляне построили мощную крепость на слиянии трех рек - Мошон, Раба, Рабца - на дороге, идущей вдоль границы империи. После распада Великого Рима здесь по очереди хозяйничали лангобарды, авары, франки, пришедшие в эти края вместе с Карлом Великим. А с конца IX века обосновались венгры, построившие на руинах римской цитадели один из первых епископатов. Так основатель государства король Иштван Первый утверждал христианский порядок в своей стране. Дьёр (венгерское имя города) пережил все бурные главы истории своей страны: татаро-монгол, турок, австрийскую зависимость, Наполеона, Вторую мировую войну. Дьёр строился и разрушался, вновь возрождался, чтобы в конце концов превратиться в один из самых очаровательных городов Центральной Европы.

Изумрудно-озерной альпийской палитрой поклонников Австрии не удивить. Ее можно найти повсюду среди горных вершин, занимающих две трети страны. Ну а если к фантастическим пейзажам добавить мягкий итальянский акцент и огромное озеро, в котором купаются еще в сентябре? И из него можно вообще пить воду? Буквально. Конечно же это Каринтия и ее сказочная столица Клагенфурт.

«Кем же была Фрида Кало? Точный ответ невозможно найти. Настолько экстраординарной, многогранной она была. Можно сказать, что их было несколько. И, наверное, ни одна из них не была той, какой хотела бы быть она сама».
Алехандро Гомес Ариас

Что может естественно связать готическую сказку с фантазией современных исследователей космоса, кроме бесконечного вектора времени? Только искусство. Подтверждение этой не новой аксиомы сейчас блестяще представлено на выставке российской художницы Варвары Михельсон в швейцарском городе Штайн-ам-Райне. И действительно, в экспозиции новой выставки гармонично существуют вместе разные по стилю, атмосфере, манере исполнения произведения одного мастера. Объединяет их то, что в каждом рисунке, картине, наброске сразу виден авторский почерк, ее личный ритм.

В перестроечное время во многих странах Восточной и Центральной Европы появилась незаслуженная настороженность ко всему, что связано с понятием советской (российской) культуры. На культуру и искусство перенесли политический акцент и постарались не то чтобы запретить, но и не поощряли знакомство с нетленным, созданным на одной шестой части света. Венгрия не явилась, увы, исключением из правила негласного табу. Крайне редко венгерского зрителя баловали выставками из России. К сожалению, к этому здесь привыкли. И вдруг, три года назад, Музей Людвига нас пригласил на крупномасштабную выставку современных (!) художников из Петербурга. Затем последовал настоящий подарок для всех поклонников изобразительного искусства - выставка «Революция в искусстве», русский авангард из Екатеринбургского музея. Произведения Малевича, Лисицкого, Кандинского, Гончаровой, Ларионова, Тышлера и прочее.

И снова театральный сюрприз от «Русской гостиной». В этот раз венской публике представили спектакль режиссера Павла Сафонова «Старший сын» по пьесе Вампилова. Состав труппы – звездный: Виктор Сухоруков, Ольга Ломоносова, Агриппина Стеклова, Евгений Стычкин, Евгений Цыганов, Роман Полянский, Игорь Неведров. Главное лицо в знаменитой пьесе – странная, смешная, почти гротескная фигура Сарафанова, непутевого отца семейства. Роль блестяще сыграл народный артист России Виктор Сухоруков. В интервью Виктор Иванович Сухоруков вместо вступления признался в огромной симпатии к австрийской столице, причем с первого взгляда.